Его дежурство подошло к концу, но Кунсайт не спешил покидать управление. Он методично дописал все отчеты, сверил график отпусков, внес все необходимые данные в многочисленные реестры. Эта монотонная работа успокаивала, заставляя сосредоточиться исключительно на себе, заставляя отринуть все иные мысли. Но вот все бумаги закончены, дело сделано, и он может идти домой. Вернее, на ту квартиру, где живет, пытаясь это выдавать за свой дом. Он честно несколько раз ездил в различные магазины, пытаясь присмотреть и купить что-то, что сделало бы его жилище менее... безликим? Но по итогу все оказывалось не тем, каким-то ненужным и неважным, что он уезжал с пустыми руками.
Кунсайт берет свой пиджак и выходит из здания управления, чувствуя, как к вечеру немного похолодало. Холод - это его стихия, и он не чувствует того пронизывающего ветра, от которого многие стараются плотнее запахнуть куртку или плащ. Многие спешат с работы домой, кто-то идет к друзьями или любимым, проносясь мимо Кунсайта, который как раз никуда и не спешит. Он спешит всегда только на работу, где ощущает себя нужным и полезным, где делает то, чему его когда-то учили отец и дед - служить и защищать.
Наверное, каждый переживал все это по-своему, и тут он более всего понимал Джедайта, который отгородился от мира, почти что оборвав все связи. Иногда такой груз намного проще нести в одиночестве, хотя у всех у них была та же ноша на плечах. Кунсайт не навязывался, не старался как-то загладить вину, замолить былые грехи, прекрасно понимая, что такого способа он не придумает и не найдет. Он лишь изредка встречался с остальными Лордами, еще реже - с Эндимионом, да и не пересекался с воительницами. Хотя он прекрасно знал, где и чем занимается каждая, а принцессу иногда провожал до дома незримым соглядатаем, исполняя и тут свой долг, скользнув тенью в проулок, дожидаясь, пока вспыхнут светом окна ее комнаты. Он бы провожал другую, но... но она бы его почувствовала, заметила бы, выделила в толпе, безошибочно повернувшись именно к нему, сразу же взглянув в глаза. У них уже такое было, и те несколько скомканных встреч... Нет, Кунсайт прекрасно понимал, что иного и быть не могло, но... надежда - глупое чувство: она приносит разочарования, когда не оправдывается. Поэтому он не надеялся, но иногда, провожая Серенити, он видел и ее, жадно впиваясь взглядом, чтобы тут же скользнуть в тень - до того момента, как она его почувствует, как повернется именно туда, где он стоял еще секунду назад.
Первая капля дождя оказывается полной неожиданностью: Кунсайт слишком задумался, погрузившись в себя, не заметив, как небо заволокло тучами, как все уже спешат укрыться где-либо, предчувствуя непогоду. Кажется, о дожде говорили в новостях, в погодной сводке, но он не обратил внимание, да и зонт не взял. Он не собирался задерживаться на работе до вечера, но получилось - почему-то так всегда получалось. Кунсайт на мгновение замирает, смотря на темное мрачное небо, чувствуя, как новые капли падают ему на лицо.  А в следующее мгновение дождь обрушивается на него стеной, что он тут же промокает до нитки и уже спешит найти укрытие от разразившейся непогоды.

Дождь нисколько не пугает, как и мрачное небо над головой. Кунсайт видал и не такое, но все равно спешит спрятаться от воды, что льется с неба. Хотя, кажется, прятаться уже бесполезно: он мигом промок, и светлая мокрая прядь волос липнет ко лбу. Дождь приносит облегчение, какое-то спокойствие внутри - как будто, именно так и должно было быть, и это - логичное завершение, чтобы прорезать воздух свежестью, чтобы со следующим вздохом было легче дышать.
Их встреча тоже была логичной: слишком долго они ходили вокруг, да около, старательно избегая, отводя взгляд, не рискуя приближаться. Когда-нибудь это бы случилось, и Кунсайт это знал, но не торопил момент: всему свое время. Но пришло ли это время сейчас, когда это короткое "ты" слетает с ее губ? Он не был уверен - ровно как и не было уверенности ранее, как не будет ее через неделю, месяц или год. Это просто случилось, и этот факт надо принять, как данность, как они уже приняли слишком много фактов друг о друге.
- Я, - Кунсайт смотрит на нее сверху вниз, не приближаясь, но и не отходя, не делая шаг назад. Хотя, казалось бы, куда уж дальше? Слишком много времени прошло. Слишком многое случилось. Но что-то никогда невозможно будет забыть, выкинуть из памяти и из сердца.
Когда-то она смотрела на него по-другому, и губы генерала Терры трогала столь несвойственная ему теплая улыбка от ее любящего взгляда. Когда-то его глаза светились ненавистью, а в сердце была тьма. Тогда он не понял, почему воительница Венеры смотрела на него с такой болью. Теперь-то уже понимал, но разве он в силах был изменить то, что случилось? Что случилось с ним? Что случилось с ними?
Наверное, он должен был что-то сказать, но что? У Кунсайта всегда было тяжко с выражением чувств, эмоций, он все привык держать в себе, не делиться, не жаловаться, не рассказывать. Когда-то стало иначе - на короткое светлое мгновение до того, как его мир и он сам обрушились во тьму. А еще очень хочется ее коснуться: смахнуть дождевые капли со щеки, поправить выбившуюся прядь волос, таким до боли знакомым жестом откуда-то из прошлого взять за руку, сплетая их пальцы. И пойти дальше вместе.
Дождь все идет, но Кунсайт его не замечает: он становится каким-то эфемерным, неприметным, что даже влажные капли не ощущаются кожей. Что ей сказать? Стоит ли? Нужно ли? Не поздно ли? Миллион вопросов, мешаясь с воспоминаниями, проносится в его голове, что дышать становится тяжело, почти невыносимо, и этот дождь не приносит ту самую прохладу и свежий воздух. Вокруг них будто наэлектризована сама атмосфера, что разряд молнии ударит аккурат между ними, снова разделив. И каждый пойдет дальше своей дорогой. Снова.
- Прости, - ему нет прощения, и они оба это знают. Кунсайт его и не ждет, прекрасно понимая, что не имеет на это прощения права. Он сам себя не простил, принимая то чувство вины, как данность, как наказание за то, что он сделал. Нужно ли ей это его "прости"? Что еще сделать, если все равно будет мало? Что сказать, если даже самые цветистые обороты не отразят настоящей сути? Это надо просто чувствовать, пропустить через себя, вдохнуть, как тот же воздух. И Кунсайт знает, что она чувствует, что, возможно, понимает, но прощения все также нет.
А где-то там гудят клаксоны машин, люди спешат домой, где их кто-то ждет, и там бурлит настоящая мирная жизнь, о которой они мечтали еще в то непростое время, на пороге войны, изменившей все. Мечта осуществилась, став чужой, незнакомой, оставив их за бортом этой самой жизни с горьким вкусом чужой крови на губах, крови близких и родных, кого не вернуть, как их самих прежних. И жить прошлым... это ли выход? Нужны ли они прежние здесь, когда все стало иным, да и они изменились? Начать с чистого листа? Что может быть проще... и так невозможно сложно одновременно?

В первую их встречу она его дико раздражала. К десятой он почти что смирился, видя, что Эндимион не просто увлекся принцессой Луны, а по-настоящему в нее влюблен. И то время, которые они коротали вместе, ожидая правящих особ, постепенно заполнили разговоры. Однажды одних слов уже стало мало, как и объятий с поцелуями. И Кунсайт ждал каждого свидания своего принца, чтобы увидеться с ней. Но тогда у их истории не получилось счастливого конца. Не случился он и позже, когда Кунсайт был возрожден. Слишком много упущенных возможностей, и тяжкий груз из прошлого. Разве на таком что-то построишь в третий раз? Где гарантии, да и кто их даст?
Его короткое "прости" ничего не решит, и от этого, пожалуй, еще больнее. Наверное, стоило развернуться и уйти, чтобы каждый дальше пошел снова своей дорогой. Вот только они оба знают, что снова столкнуться. Судьба? Злой рок? Наверное, всего понемногу, да и уже не разобрать, где и что. Решение, самое простое и желанное, оно на поверхности, оно близко, но так одновременно далеко, и так тяжко сделать этот шаг - шаг навстречу. Как будто делает шаг в пропасть, не зная, что будет дальше, где под ногами - все зыбко, а не былая уверенность в том "долго и счастливо", когда они стояли подле друг друга, пока принц ворковал с принцессой.
Ее рюкзак падает на землю, прямо в лужу, с характерным хлюпающим звуком, который наконец выводит их из оцепенения, из того плена воспоминаний, от которого им обоим никуда не деться. Они оба смотрят на этот рюкзак, на раскиданные вещи, понимая, как оба уже далеко зашли, что еще немного - и они бы не остановились. Она слишком торопливо склоняется, начиная собирать вещи, хватаясь это, как за соломинку, чтобы удержаться, чтобы не шагнуть... И Кунсайт делает шаг вперед, склоняясь рядом с ней, чтобы помочь. Казалось бы, ничего такого, и его действия скорее машинальны, но, стоило его пальцам коснуться ее руки, как что-то снова летит в лужу, как время снова замирает. Он смотрит на нее, ловя в ответ такой же взгляд. От одного прикосновения будто тело поразил удар молнии, вспыхнула искра, которая разгорается все ярче и ярче.
Сердце на мгновение замирает в груди, чтобы тут же пуститься в бешеный галоп. Она слишком близко, опасно и притягательно близко. Кунсайт может сейчас встать и уйти, но сколько раз у него будет еще шанс? Тот, второй, он даже не осознал и не заметил, не помнил себя настоящего, не был собой. Разумеется, что тот шанс он упустил, но сколько их еще будет? Когда-нибудь наступит предел, когда даже Судьба поднимет руки, решив, что хватит, да сдастся. Почему он должен сдаваться, хотя всегда стоял до последнего, пытался сопротивляться, раз за разом поднимаясь с колен
В этот раз прикосновение выходит осознанным, и его пальцы снова касаются ее руки, не давая ей шанса прекратить этот тактильный контакт. Почему-то Кунсайт чувствует себя каким-то маленьким робким мальчишкой, а не воином, закаленным битвами, прошедшим через все круги личного ада, если таковой вообще существовал. Хотя у него он наверняка был, и в своем личном аду Кунсайт был порождением тьмы. А еще там не было ее.
Он все еще молчит: слова лишь испортят ситуацию еще больше, учитывая, что он никогда не был мастером подобных разговоров. Но разве тут нужны слова, когда они оба все прекрасно знают и понимают? Наверное, им просто стоит помолчать и послушать... стук сердца? Он отдается эхом в голове, кажется надрывно громким и почти саднящим. От такого нельзя отмахнуться, такое заставляет разум отключиться, что с Кунсайтом никогда не бывало. Вернее, бывало, но тогда рядом была она.
Он склоняется к ней, быстро и порывисто, будто боится передумать, боится решиться, боится, что голос разума и воспоминания помешает ему совершить то, что так желанно. Его губы касаются ее губ, едва ощутимо, боязливо и как-то даже робко, что совершенно не вяжется с его образом. И от этого все внутри переворачивается, а в воспоминаниях мелькают совсем иные картинки: где они были счастливы, где позволили себе доверять и довериться. Вкус ее губ опьяняет, и он ни капли не изменился, хотя черте сколько времени прошло. Кунсайт все это помнит, а поцелуй воскрешает это в памяти еще ярче, разбиваясь мириадами звезд перед глазами, где каждая - это отдельное воспоминание - их личное воспоминание на двоих.
Ему хочется, чтобы поцелуй длился вечно, чтобы все дальше лишь шло по нарастающей, но вместо этого он чуть отстраняется, давая им обоим передышку, чтобы вздохнуть, когда воздуха так отчаянно перестало хватать. Но Кунсайт не отстраняется - он все также рядом. Он прикрывает глаза, касаясь своим лбом ее виска, ощутив аромат ее духов и почти касаясь губами уха.
- Я скучал...

Наверное, это надо было сделать сразу. Просто сделать, а не мучиться сомнениями, не пускаться в рассуждения и не строить разные догадки с теориями. Ответ всегда был на поверхности - так рядом и так близко, что достаточно было просто протянуть руку. Одно усилие, один шаг, чтобы разом перемахнуть через полчища препятствий, чтобы отринуть прошлое и наконец посмотреть дальше, вперед. Он, который всегда шел впереди, не прятался и не боялся, замер на эти долгие годы, обходя ее старательно стороной, будто боялся себя, своей судьбы, ее возможного "нет". Могла ли она ему так ответить? Могла бы. Но сказала бы? Нет.
Кунсайт наконец касается ее, целует, едва ощутимо, но так до боли знакомо. Перебороть себя - это самое тяжкое, но почему-то раньше у него получалось лучше. Вообще, у него все получалось лучше, когда дело не касалось чувств и эмоций, с выражением которых у него было сложно, не всегда однозначно, а еще недозволительно. Но все равно самые непреодолимые свои барьеры он ставил себе сам, будто опасаясь того, что его сердце может остаться без защиты того льда, который так часто отражался в его глазах.
Кунсайт замирает, ожидая ее приговора, ее вердикта, слыша, как быстро колотится сердце в ее груди. Его имя, что срывается с ее губ... в самом голосе слишком многое сказано, а во взгляде - еще больше! Он ловит ее в объятия, когда она кидается к нему, отвечает на поцелуй, и в этот раз их поцелуй - совсем иной. Их поцелуй сейчас - страстный, жадный, как будто через пару мгновений их разлучат навсегда, и этот поцелуй - единственное, что у них останется от них самих, от их "нас". Дыхание перестает хватать, а равновесие теряется, и Кунсайт успевает ее поддержать, да сам не упасть на колени. Он тяжело дышит, облизывая губы, чувствуя вкус их поцелуя на них, смешанный с дождевыми каплями, которые не ощущаются и вовсе. И уже все равно, что он промок до нитки, как и она - все в один миг становится неважным.
- Не отпущу, - это он обещает твердо, крепко прижимая ее к себе, позволяя спрятать лицо на своей груди и на эти короткие мгновения более не быть сильной воительницей Венеры, а быть просто девушкой в объятиях дорогого ей человека. Эти мгновение растягиваются и кажутся уже вечностью, и лишь вспышка молнии где-то на горизонте заставляет Кунсайта прийти в себя. Прийти, но не отпустить ее - нет, больше нет! - Ты промокла, - он хмурится, смахивая пальцами с ее щеки капли дождя. Или это уже слезы, учитывая, как покраснели ее глаза, как закушена губа - словно она сдерживается, и от этого ему почти что физически больно. И Кунсайт неохотно разжимается объятия, но не отпускает ее руки, когда нагибается, чтобы быстро подобрать те предметы, которые до сих пор валялись в луже. Беглый взгляд по сторонам, и она снова крепко прижата к нему. Лорд концентрируется на конечной цели, переносясь с ней подальше от этой улочки, залитой дождем, растворяясь в всполохах северного сияния.
Его квартира - это еще то место! Совершенно безликая жилая площадь, где не так уж много личных вещей, где все холодное и монументальное, где нет ярких красок, где на стенах и на полках нет ни одной фотографии или картины. Сразу видно, что эта съемная квартира - не дом в настоящем понимании этого слова, а лишь жилье - где он может поспать, принять душ, переодеться и просто посидеть и почитать книгу в тишине и одиночестве. Здесь нет лишних вещей, как будто до этой квартиры у него и жизни-то не было. Впрочем, так и есть, и Кунсайт с этим не спорит, никого не впуская в свое жилье ранее. Она становится исключением.
- Тебе надо в горячий душ, - Кунсайт ловит ее взгляд, которым она осматривает его квартиру, и ему становится стыдно за подобную... убогость, что ли? Она привыкла к иному, ее всегда окружали яркие вещи, у нее был вкус, а это жилище больше похоже на морозильную камеру. Или склеп. Он хмурится, хмыкает собственным мыслям, и снимает с ее плеча рюкзак, сбрасывая с ног ботинки, а с плеч - пиджак. Ее рука снова в его руке, и это кажется самой естественной вещью на свете, когда пальцы переплетаются, когда ощущается тепло - то самое тепло, что идет изнутри. - Я дам тебе свой халат, - да, у него он даже есть. Купил зачем-то при случае, хотя сам не особо его надевал. Наверное, его халат ей будет слишком велик, но не доставать же свою форму в качестве временной одежды, пока ее будет сушиться? И отпускать ее не хочется - нет, не сразу, не просто так, когда они только-только смогли сделать первые шаги навстречу друг другу.

Это было самым обычным и естественным желанием - позаботиться о ней, защитить. Пусть враг сейчас и представлял собой всего лишь природную стихию, непогоду, которая каплями дождя обрушилась на Токио. И Кунсайт легко поддается этому порыву, а она не противится, позволяя себе побыть немного слабой. Наверное, он один из тех немногих, кто видел ее такой, и она всегда знала, что он не видит в этом никакого недостатка, который не должен быть у воина. Для него это - естественно и понятно, и такой она ему всегда нравилась - яркой, настоящей и живой.
Кунсайт прекрасно знает, где она живет, но привести ее в общежитие - не лучший вариант. Там слишком много народу, много лишних глаз и ушей, которые им обязательно помешают. Его квартира - тоже не выход, но хотя бы что-то, чтобы наконец спастись от непогоды. Когда она оказывается в его жилище, оно еще больше кажется ему чужеродным и безликим, пресным и серым. Хотя Кунсайт вряд ли бы выбрал какие-то яркие кричащие тона для стен и мебели - не в его вкусе. Но и здесь ничего не говорило о том, что он тут проживал, как будто не желал иметь ничего общего с той обстановкой, где он оказался и где был вынужден... существовать?
- Ты простудишься и заболеешь: не слишком теплая еще погода на улице, а дождь и вовсе был холодный. И уж точно тебе не стоит ходить в мокрой одежде, - конечно, от душа она отказалась... вернее, попыталась, но Кунсайт все также держит ее за руку, привлекает к себе, говорит своим обычным спокойным тоном, внушающим доверие, будто говорящим, что все проблемы - это мелочи, а, если не мелочи, то он их решит. - Пока ты будешь в душе, я поставлю чайник и закажу что-нибудь поесть. Боюсь, что у меня совершенно пустой холодильник, да и готовить я так и не сподобился научиться, - он вообще редко что-то держит в холодильнике, исключая каких-то банальных продуктов вроде молока, йогурта, куска сыра. Что-то такое, что можно съест, не утруждая себе тем, что же с этим делать при готовке. Намного проще пойти в ресторан или заказать ту же пиццу, чтобы потом еще осталось на следующий день, и разогреть себе ее уже завтра. Пицца у него всегда остается: она слишком большая, чтобы он за один раз все съел в одиночку. У него не бывает гостей - он просто не зовет к себе.
- У меня тоже был насыщенный день, - какие-то общие моменты - им это сейчас нужно и важно. Просто чтобы поговорить, поделиться, узнать побольше о том, чем они живут - чтобы найти в этом общее, чтобы жить этим дальше уже вдвоем. Он поглаживает ее по мокрым волосам, склоняясь к ней и целуя в висок. - Да, я и ты, - с этим Кунсайт совершенно согласен: это было самым важным в сегодняшнем дне. Наверное, это могло бы случиться уже давно, если бы они так отчаянно не избегали друг друга, боясь поверить и дать еще один шанс. Но разве не стоит попробовать еще раз? А вдруг...?
- Однако ты все-таки замерзнешь, - он хмурится и нехотя отстраняется, подходя к шкафу и открывая его. Вещей у него тоже не так много, но все - в идеальном порядке. Особенно его форма - повседневная и для особых случаев. Он достает теплый махровый халат темно-синего цвета и протягивает его Минако. - Надеюсь, он тебе придется впору, - конечно же он будет велик, но это сейчас лучший вариант - уютный, теплый, и ей должно понравиться. - Пойдем, - он ведет ее в ванную, включая свет, где все такое же безликое, не яркое, чужое. Но зато здесь есть душевая кабина, да горячая вода - а это именно то, что ей сейчас нужно. Кунсайт открывает шкафчик, доставая одно из больших полотенец, пристраивая его на столешнице. - Что мне заказать на... ужин? Пожалуй, да, уже время ужина, - он кивает головой в ответ на свои мысли. - Хочешь пиццу? Ты какую любишь? - все это кажется странным, но правильным - именно так и должно быть. Они похожи с одной стороны на семейную пару, где уже хорошо знаешь, как и что будет дальше, но, с другой, они заново узнают друг друга, открывая в них, таких до боли знакомых, что-то новое. Что-то новое на двоих. И эта мысль Кунсайту определенно нравится!

Кунсайт осторожно касается ее мокрых после дождя волос, снова вдыхая аромат духов. Время будто остановилось, и того ужаса как не бывало - словно они снова стоят в саду перед дворцом на Терре, как когда-то и бывало. Обманчивое воспоминание, но такое притягательное, дающее надежду, что все можно вернуть, что все снова будет так, как прежде, а, быть может, даже лучше!
- Да, с тобой ничего не случится, - он это обещает скорее себе, нежеле ей. Кажется, она всегда в него верила - верила больше, чем он сам, поддерживала и давала силы идти вперед. Пока он не оступился, пока падение не стало фатальным, и генерал Терры канул в Лету, уступая месту приспешнику тьмы. О таком до сих пор больно вспоминать, но, если бы у Кунсайта спросили, хотел ли он забыть весь тот ужас, он бы ответил, что нет. Да, это было больно, это было страшно, но это - его груз, его напоминание о том, как самые лучшие побуждения приводят к трагедии, что иногда даже всех твоих сил мало, чтобы победить и остаться собой.
Кунсайт тряхнул головой, прогоняя мысли, не желая, чтобы они омрачали их момент, когда они снова так близко, когда наконец решились сделать первые шаги навстречу друг другу. Он знает, что ей пришлось в разы тяжелее это сделать, и от того особенно ценит все это.
- Видимо, готовить - это все-таки не мое, - да, Кунсайт мог себе сделать яичницу, но не более того. Впрочем, готовкой он себя и не утруждал, но видеть ее на своей кухне ему было бы приятно. От этого веяло теплом, чем-то родным и домашним, пусть она и не стала великой кулинаркой - Кунсайту было все равно. - Я закажу пиццу, а ты потом похозяйничаешь на кухне, - в чем там будет заключаться то самое хозяйство, он не представлял: в холодильнике явно мышь повесилась. Разве что чайник поставить? Но отказывать в такой малости Кунсайт не стал и снова, с легкой улыбкой на губах, провел пальцами по ее волосам. Касаться ее ему сейчас было важно и нужно, и он никак не мог перестать это делать, едва они сделали эти шаги навстречу друг другу.
Но к этому приятному касанию примешивается и холод после дождя, и Кунсайт уже достает полотенце и халат, да показывает ей свою ванную. Собственная квартира в ее присутствии кажется ему еще более безликой и неуютной. Впрочем, к уюту он тут и не стремился, да так и не называл это место своим домом. Наверное, это ему просто было не нужно: ради чего и зачем?
Кунсайт провожает ее до дверей ванны, замирая на полдороге, шумно выдыхая и ощущая... покой. Именно покой и какое-то умиротворение, которое давненько не поселялось внутри, в душе и в сердце. А из ванной уже слышится шум воды, и он тоже решает не медлить. Сначала был заказ пиццы, и Кунсайт останавливает свой выбор на самой обычной - на "маргарите". Им еще предстоит узнать в этой жизни вкусы друг друга, и от этого внутри все теплеет, будто стряхивая вековой лед, которым было покрыто сердце. Он тряхнул головой, прогоняя это приятное наваждение, только сейчас обнаруживая, что и сам весь мокрый. Кунсайт берет еще одно полотенце, на ходу вытирая волосы и отправляясь в спальню, чтобы переодеться. Холода он не чувствовал - наоборот: было слишком жарко!
Когда Минако вышла из ванной, Кунсайт уже ставил чайник, переодевшись в чистые и сухие джинсы с футболкой. Он бросил на нее взгляд, тут же замирая, а в глубине глаз сверкнули искры.
- Скоро будет готов чай. Ты согрелась? - казалось бы, обычные простые слова, но их могло бы и не быть, и каждое из них, сказанное не в пустоту, а именно ей, очень ценное. Он подходит к ней, снова проводя пальцами по волосам, смотря на нее, будто стараясь запомнить каждую черточку ее лица. И время снова словно застывает, замедляя свой бег, растворяясь в этих мгновениях, теряясь и становясь уже ненужным и неважным.

Кунсайт встречает ее из ванной уже с почти что готовым чаем, а скоро и пиццу привезут. Минако явно выглядит лучше - наверняка успела в душе согреться. Не хватало, чтобы она простудилась и заболела. Да, конечно, сейчас не зима, но тем не менее погода еще толком не устоялась, как летняя, а дождь и порывы прохладного ветра легко могли спровоцировать простуду.
Он ловит ее в свои объятия, привлекая к себе, позволяя себе снова коснуться ее волосы, внимательным взглядом скользнуть по ее овалу лица, как будто заново вспоминая для себя или пытаясь навсегда отпечатать в памяти. Чтобы не забыть никогда и ни за что - ни при каких условиях! А Минако уже тянется к нему, и Кунсайт склоняется к ней, ощущая на губах ее поцелуй. Он мигом на него отвечает, еще крепче прижимая ее к себе. В такие моменты не нужны ни слова, ни что-то еще. Не надо копаться в себе, вспоминая былое, что ушло, чего не вернуть, те моменты, за которые стыдно и больно. Все это стирается, и этого уже нет. Зато есть они, есть и будут. И от этого его бросает в жар - как и от поцелуя, который она ему подарила.
Звонок в дверь прерывает их идиллию, и Кунсайт явно нехотя прекращает поцелуй. Он еще с мгновение смотрит на Минако, проводит пальцами по ее щеке и вздыхает, разжимая объятия.
- Извини. Наверное, пиццу привезли, - он идет открывать, подхватив из пиджака бумажник, отдавая купюру разносчику и получая взамен коробку с ароматной пиццей, которую он относит обратно на кухню и почти что торжественно водружает на стол, будто это и был самый настоящей трофей, который мужественный рыцарь добыл для своей прекрасной принцессы. Почти как в сказке. Только у них сказки тогда не сложилось...
Он разливает чай по чашкам и открывает коробку, садясь напротив Минако и не сводя с нее глаз. Невольная улыбка трогает уголки губ, когда он смотрит, как она смешно пытается оттянуть часть расплавленного сыра со своего куска. Она сейчас совсем иная, домашняя и такая родная, что Кунсайт любуется и вспоминает про еду лишь после ее слов.
- Расскажи мне о себе, - просит он после минутной паузы. Да, кое-что ему известно, но этого - бесконечно мало. Кунсайт хочет знать все: чем она сейчас живет, интересуется, как проводит свое свободное время, какие у нее хобби, куда она бы хотела поехать летом отдыхать и прочее, и прочее. Миллион разных мелочей, которые для него имеют значение. А еще он берет ее за руку, явно мешая есть пиццу и пить горячий чай. Он проводит пальцами по ее запястью, поглаживая, ощущая бархатистую кожу. И мгновения снова замирают, время уже стремится в бесконечность, которая всегда была между ними и была для них.
- Я видел тебя пару раз, - зачем-то признается он, хотя мог бы этого не делать. Он наблюдал, оставаясь в тени, а потом уходил, когда понимал, что еще немного, и он сделает шаг. Нужен ли был ей этот шаг? Теперь Кунсайт с уверенностью ответит "да", но тогда этой уверенности не было - ровно как и желания слышать "нет". А пальцы снова касаются ее руки, сплетаясь с ее и замирая. Ведь именно так и должно было быть, и наконец они оба это признали, признались в этом самим себе.

Касание пальцев, такое привычное, такое нужное ему... их невидимая нить, которая не отпускала их далеко друг от друга. Даже если кто-то не помнил, то Судьба все равно их сталкивал, подстегивая память прошлого. Не всегда это удавалось, и еще один шанс канул в бездну тех лет, той тьмы, которая поглотила Кунсайта, вытравив из его тела, сердца и души его настоящего, очернив все, что ему было дорого, и всех тех, кто ему был дорог. О таком больно вспоминать, но и забывать он не хочет: он заслужил эту память и все те образы, которые она ему подсказывает. Это - его крест и бремя. Это - его урок в назидание его гордыни: он не Атлас и небесный свод на своих плечах не удержит, как бы не старался.
Пальцы чуть сильнее сжимают ее руку, ища в этом опору и поддержку. А Минако говорит, стараясь, чтобы голос не звенел от боли, от той боли, которую она старательно прятала в себе, не позволяя ей вырваться наружу, не дозволяя себе пытаться вспомнить, не допуская и мысли презреть свой долг в угоду тем чувствам, о которых она не забыла, о которых не помнил он. Кунсайт представляет, как ей тяжело, но он также знает, что только его Минако бы с этим справилась. Но цена... цена всегда высока в таких случаях.
- Мне жаль, - его словами тут ничего не исправить, не решить, не вернуть тех лет, не исцелить эту боль. Но ему хочется, чтобы она знала: он помнит и понимает, он постарается сделать все, чтобы не допустить повторения всего этого. Только не для них! Ему хочется обнять ее, прижать к своей груди и больше никогда не отпускать, но они все также сидят за столом, она пытается есть пиццу, и оба пытаются забыть то, что то и дело встает между ними. Ей тяжелее, и Кунсайт бы понял, если бы она тогда, еще в той подворотне, повернулась к нему спиной и сказала бы "нет". Она имела на такое право, и он бы признал это, отпустил, скрепя сердцем. Но, раз шанс ему был дан, то Кунсайт не собирался его упускать!
- Наверное, нам нужно было время. Просто немного времени, чтобы сделать этот шаг, оставив прошлое в прошлом, - Минако чуть сильнее сжимает его ладонь, и он смотрит на нее пристально, внимательно, будто этим взглядом проникает в самую душу. Когда-то давно, в саду подле дворца на Терре, он также смотрел на нее - это был их момент и только их. Тогда они виделись в последний раз, и, захваченная Терра, разодранная в клочья, стала угрозой для всего Альянса. При их следующей встречи его взгляд будто застыл льдом и тьмой, не выражая ничего - будто это и не он был тогда. Впрочем, это и не был он, но чего уж теперь...
- Вкусная пицца? - он берет и себе кусок, начиная его жевать, продолжая держать ее за руку, будто она была миражом: стоит отпустить - и она исчезнет. - Думаю, что у тебя все получится, - Кунсайт кивнул головой - он был уверен в своих словах, всегда был уверен в ней, за какое бы дело она не принималась. - Ты ведь учишься, да? И кем планируешь стать? - эти разговоры - частичка нормальной жизни, которую они наконец могут себе позволить. И ему хочется это все поделить на двоих, сделать общим, одним целым.
- Знаешь, непросто мне было все начинать, - Кунсайт неловко пожимает плечами и чуть хмурится, чувствуя, как она ободряюще сжимает его ладонь. - Все было одновременно чужим и незнакомым, и какое-то сплошное "дежа вю". Но, раз уж мы возродились, то надо было как-то начинать жить. Пытаться во всяком случае, - он и правда пытался, даже чего-то получалось, но все равно Кунсайт чувствовал, что как-то все это... однобоко, что ли? Видимо, ее не хватало, чтобы получилось что-то цельное. - Мы все пытались себя в чем-то здесь найти, но далеко не вместе. Так получилось. Хотя с Джедом мы, можно сказать, работает рядом - в соседних отделах, - как оказалось, рассказывать про себя - далеко не так просто, но Кунсайт старается, зная, что Минако это интересно, что ей не все равно. Сначала идут какие-то общие обрубленные фразы, но позже, когда эта скованность пройдет, все станет легче, почти так, как было прежде, когда даже слова им были не нужны, чтобы понять друг друга.

Отредактировано Lord Kunzite (2017-10-24 01:13:33)

Кунсайт теряется, замечая, как в уголках ее глаз начинают блестеть слезы. Минако еще старательно пытается улыбаться, делать вид, что все хорошо и все в порядке. Вот только не хорошо и не в порядке - и уже давно - уже не первую жизнь. Это Кунсайт знает, отчетливо помнит так, что не вытравишь из сознания - более не вытравишь. Это - его крест, его наказание, его напоминание о том, к чему приводит безрассудство во благо.
Он чуть сильнее сжимает ее руку в своей руке, хмурится, заглядывает в ее лицо, пытаясь понять, что ему нужно сделать, чтобы ей не было так больно? И в тоже время Кунсайт знает, что универсального средства здесь нет: это надо просто пережить и перетерпеть, чтобы стало легче, чтобы завтра увидеть мир в ином свете. Но это - слишком тяжело, и вдвойне тяжелее знать, что ты причина всего этого.
- Минако, - тихо зовет он, понимая, что сказать ему нечего, что от слов будет больнее, но и молчать было нельзя. Он смотрит на нее с жалостью, но жалеет не ее - жалеет ту прошлую принцессу Венеры, которую угораздило связаться с генералом Терры. Как знать, быть может тогда сегодняшней Минако было бы легче без того багажа из прошлого, сотканного из слез и боли, крови и потерь? Но также Кунсайт знал, что его принцесса не пожелала бы для себя иной доли: она всегда была сильной - не зря была лидером сенши. Его принцесса может это пережить, но смотреть на ее страдания - больно - почти физически. - Все хорошо, Минако, - он старается говорить уверенно. - Я понимаю, что все это - не так просто. Я готов дать тебе времени столько, сколько тебе нужно. И ты ни в чем не виновата. Только не ты, - их руки все еще сплетены, пальцы касаются друг друга, и это - неразрывная нить, которая всегда их связывала, когда они находили друг друга в других жизнях, когда она его вспоминала, когда пыталась его вернуть. Наверное, настал его черед что-то сделать для их "долго и счастливо", о котором они так мечтали в том саду подле дворца на Терре.
- Да, мы с Джедом часто видимся. По работе, - Кунсайт на мгновение мрачнеет и хмурится. - На самом деле, с остальным я не так уж часто вижусь. Знаешь, нелегко все это переживать, и как-то так пошло, что я, что Джед... мы переживаем сами по себе, и былое единство... нет, мы всегда придем друг другу на помощь, но пока что не было той угрозы, которая бы нас объединила. Надеюсь, что и не будет, - его силы остались при нем, но Кунсайт не спешит пускать их в ход - ровно как и не хочет снова войны. Он еще помнит то дело, которое они расследовали с Джедайтом, подумав на ту самую Тьму, снова все слишком ярко вспоминая и переживая. Это было нелегко, а уж столкнуться - еще хуже. - Мы работаем в полиции, - эта тема - тоже не лучшая, и Кунсайт спешит ее сменить, отвечая на вопросы Минако. - Он у нас эксперт-криминалист, сидит со всем разбирается, и ему определенно нравится. Кажется, Джед нашел себя, - улыбка трогает на мгновение его губы, и вспоминается Джедайт с горой своих бумажек и отчетов, с какими-то колбами и вещ.доками. - А я работаю в ином отделе - в команде быстро реагирования. Вон, даже дослужился до командира одного из отрядов спецназа, - карьера у него спорилась, но ведь Кунсайт к этому как раз и прикладывал все усилия, чтобы забыться в работе, именно ей заполнить всю свою жизнь без остатка. Потому что иного у него не было, а оставаться один на один со своими воспоминаниями и прошлым было тяжко даже ему.
- Молодец, - момент с ее учебой Кунсайт одобряет и кивает головой. - Я не сомневаюсь, что у тебя все получится, - его рука все еще сжимает ее ладонь, и он видит, как загораются глаза Минако. Она грезит о сцене, она видит себя в музыке и в песнях, она хочет этим жить - и ему нравится ее мечта, то, какой она ее делает, мигом преображая. - Спеть? - Кунсайт замирает, чувствуя, как ее ладонь касается его щеки, как она поглаживает его, как едва ощутимо касается при этом, но так чувственно. - Ты споешь для меня. Обязательно, - он перехватывает ее за руку, чтобы притянуть к себе, усадить к себе на колени и обнять, зарываясь носом в ее мокрые после душа волосы. Он готов так сидеть вечно и никуда ее от себя не отпускать, чувствовать ее дыхание своей кожей, ощущать ритм ее сердца, которое бьется в унисон с его. В квартире повисает тишина, и впервые эта тишина не кажется ему напряженной или холодной - скорее наоборот: все именно так, как должно было быть.